Для себя, любимого: разговор с психотерапевтом о причинах наркомании, алкоголизма и других видах саморазрушающего поведения

Этот разговор с таллиннским психотерапевтом экзистенциального направления Владимиром Киреевым состоялся несколько лет назад. Но разве многое с тех пор изменилось?

Создать свою собь

— Можно ли победить наркоманию путём ужесточения наказаний за распространение наркотиков?

— Надеяться на это наивно. Наркоманию вообще нельзя уничтожить. Существует масса объективных и субъективных обстоятельств, способствующих её развитию. Наркотики — чрезвычайно выгодный бизнес. Причём выгоден он и тем, кто занимается распространением наркотиков, и тем, кто борется с наркоманией, — за это тоже платят...

Логика сторонников жёстких мер против распространителей понятна: если переловить, а лучше перестрелять (в некоторых странах введена за это смертная казнь) всех курьеров и производителей наркотиков, то и проблема перестанет существовать. Это заблуждение. Не надо менять местами причину и следствие, хоть это и очень заманчиво. Если есть спрос, будет и предложение. Спрос же на то, что уводит человека от реальности, будет всегда, пока существует человечество. И это, увы, объективно.

— Чем объясняется этот спрос?

— Человеку свойственно стремление выйти за пределы своего сознания. Ему недостаточно быть только собой, — хочется стать больше, распространиться шире, взглянуть дальше. Отчасти поэтому дети сочиняют страшные сказки и рассказывают их друг другу в темноте. Осваивая мир, они ищут в нём не только светлое и прекрасное, но и страх. Так они экспериментируют, проверяют, насколько далеко могут зайти в своих ощущениях и переживаниях.

С древнейших времён наркотики использовались людьми в ритуальных и мистических обрядах — они позволяли изменить сознание. Беда — не в наркотике как таковом. Вы же не станете утверждать, что проблема страдающих от ожирения людей в продуктах — в жирах и углеводах? Давайте их ликвидируем — тогда и тучных не станет?

Беда — в зависимости. И в том, как становятся зависимыми. А от чего — телевизора, игральных автоматов, компьютера, религиозной секты, алкоголя, любимого человека, шоколада или наркотиков — абсолютно всё равно. Природа всех зависимостей одна.

— Как же человек попадает в зависимость? Может, действительно из-за безделия, как считают некоторые педагоги и родители? Если у ребёнка или подростка будет меньше свободного времени, говорят они, если загрузить его учёбой, работой, спортом, — отвлечь — у него не останется времени на всякие глупости?

— Отвлечь? Совершенно наоборот. Его нужно привлечь. Привлечь к себе, показать, что мы, взрослые, понимаем, что с ним происходит, и даже можем помочь ему осознать себя, если он этого захочет. А он, конечно, захочет — отрочество нуждается в том, чтобы ему помогли разобраться в себе.

Подросток и так-то с трудом справляется с особенностями пубертатного периода. Он занят своим внутренним миром, опробованием разных аспектов своей души, он осмысливает, ищет себя, действительного, настоящего.

Смысл пубертата — стать самостоятельным, оторваться от родителей. Подростку надо «выкорчевать» из себя детскую зависимость от взрослых. Если к этому периоду он не созрел эмоционально, то выкорчёвыванию подвергается всё, что в него вложили родители, — без разбора.

Взамен подростку необходимо развить в себе своё, собственное понимание себя и мира, создать свою собь (было такое хорошее, ёмкое старое русское слово, его описание можно найти в словаре Даля). Конструирование соби, как правило, идёт путём конфронтации с близкими людьми — подросток становится упрям, дерзок, поступает прямо противоположно тому, что говорят родители. Последним кажется, что он ленив, равнодушен, апатичен, ничего не делает. На самом деле в нём происходит колоссальная внутренняя работа. Ведь ему необходимо не только разобраться в своих противоречивых чувствах, найти себя, но — и это главное! — удержаться, утвердиться в себе, не потерять найденного. Он пробует себя в разных ипостасях, а потом переживает, переваривает ощущения, самоосмысляет и закрепляет нового себя.

Бывает иначе: видимой конфронтации с родителями нет, налицо даже особое согласие. Но часто это говорит о том, что подросток уже нашёл на стороне некую компанию (или человека), с которой отождествился, живёт по её понятиям, законам и соблюдает конспирацию. В лучшем случае ему просто не до родителей — он воодушевлён чем-то очень большим, значительным, нашёл себя в этом и полностью ему уподобился (чем сузил своё бытие).

— А где гарантия, что найденное им — лучшее из возможного? Или хотя бы не самое худшее? Многие родители боятся именно последнего — неправильного выбора своего ребёнка.

— Это верно. Теоретически все родители понимают: ребёнок должен научиться делать ответственный выбор. Но практически не позволяют ему этого. Представьте 10-летнего мальчишку, который только что перенёс ангину, вчера перестал кашлять, а сегодня просит купить ему мороженое. Что делают родители? Конечно, отказывают, объяснив это вполне логично: ты ещё слаб, можешь снова заболеть. Но парень и сам прекрасно об этом знает. Однако в этой ситуации мороженое — не просто лакомство, это — «акт произволения»: ребёнок сам утверждается в том, что наступило время самостоятельного принятия решений.

Есть такое хорошее родительское определение подобного поведения детей: «Сын самовольничает». Само-вольничает… Взрослые интуитивно чувствуют, чего он добивается. Так дайте ему возможность проявить волю! Подросток уже готов к ответственности. Он даже готов пожертвовать завтрашним футболом во дворе, если ангина всё же вернётся. Он готов сказать: «Я — тот, кто ест мороженое, рискуя заболеть». Разумеется, вслух он не сможет объяснить этого родителям. Он будет канючить: «Купи мороженое». А в результате лишь нарвётся на подзатыльник.

Родители то и дело обвиняют подростков в безответственности, но становлению ответственности сами же и мешают. Ответственность в данном контексте — это внутренняя форма саморегуляции, авторство собственных желаний и поступков школьника. Ответственно — это когда «я сам этого хочу и сам несу вину за то, что хочу этого; я — тот, кто, зная о последствиях, поступает именно так, а не иначе».

Не уступив ребёнку, не дав ему возможности сознательно и в полной мере ощутить тяжесть последствий его выбора, родители препятствуют естественному становлению его собственного «я» — его соби. И тем самым способствуют тому, что года через два, при стечении негативных обстоятельств, у него может появиться проблема с наркотиками.

Без пространства для свободы нет выбора. Чтобы стать сильным, нужно долго тренировать мышцы. Чтобы стать ответственным, нужно много раз напрягать «мышцу произвольности», то есть поступать согласно своему внутреннему «произволу», по своей воле.

А тренировка произвольности возможна только в ситуации выбора. Причём такой, когда невозможно заранее рассчитать, что лучше, правильнее, выгоднее, когда нельзя оправдаться, сославшись на какие-то причины. Выбор, ведущий к росту ответственности, должен быть беспричинным. Поэтому всякий раз, когда родители требуют от ребёнка объяснения: «Почему ты так поступил»? — они лишают его возможности нести ответственность за свой поступок. Если есть какая-то причина, она и «ответственна» за результат.

Есть такое выражение «поступить по совести». Можно уступить место в транспорте пожилому человеку, потому что «так принято, иначе на тебя будут косо смотреть». Или потому, что «добрые дела зачтутся мне потом». А можно сделать это безо всяких причин — по своему внутреннему порыву, просто повинуясь некоему мгновенному, не поддающемуся объяснениям позыву. Это и будет поступок по совести. Не зря же совесть ещё называют «зовом к самому себе».

К сожалению, большинство современных родителей рассуждают так: чтобы заставить ребёнка поступать определённым образом, надо либо запугать его, чтобы страх не давал поступать иначе, либо привлечь таким сильным соблазном, от которого он не смог бы отказаться.

Будет ли такой ребёнок послушным, правильным? Да. Станет ли это его внутренней сутью? Нет. Ведь у него не было выбора. Все свои хорошие поступки он делал не от себя, а из страха либо «по приманке». Он был хорошим потому, что у него не было возможности быть плохим.

— Но не все же родители так авторитарны. Есть среди них и умные, добрые, любящие.

— Конечно, есть. И много. Но и они иногда — из лучших побуждений, сами того не желая — мешают становлению собственного «я» ребёнка. Они искренне заботятся о нём, охотно направляют его, подсказывают, как поступить в той или иной сложной ситуации. И подросток оказывается в ловушке. Уважая мнение своих хороших, умных родителей, признавая их авторитет, он поступает так, как они ему советуют, — и не находит себя, не проявляет свою собь.

В силу специфики возраста подросток должен на некоторое время растождествиться с родителями и отождествиться с чем-то или кем-то другим. Компетентные родители это понимают и стараются не подсказывать ему в этот период, что есть хорошо, а что плохо. Тонко, ненавязчиво они привлекают его внимание к тем сферам и аспектам жизни, от которых он уходит вследствие уязвимости своего самолюбия. И делают это только путём поддержки.

— Какое родительское поведение можно считать поддерживающим, а какое нет?

— Самый простой пример. Ребёнок плачет, мать говорит: «Не плачь, слезами горю не поможешь. Ты же мужчина. Слёзы — это проявление слабости. Займись чем-нибудь другим». Это не поддержка. Поддержка — это когда: «Поплачь, я рядом посижу». Скрытый подтекст в этом случае: «Я понимаю твоё переживание, слёзы помогут тебе справиться с ним».

С детьми постарше сложнее. «Меня никто не любит», — переживает девочка. «Это пройдёт, — говорит любящая, но, увы, малообразованная мама. — Не обращай внимания, окружающие тебя люди не достойны твоей любви. Есть вещи поважнее. Да ты и сама виновата…» Такое поведение нельзя назвать поддержкой. А вот поддержка: «Это ужасно, когда тебя никто не любит. Всем людям нужна любовь. И каждому когда-то приходится столкнуться с её отсутствием или недостатком. Но я по себе знаю: переживая страдание, ты растёшь, учишься жить во взрослом мире».

Смысл поддержки — не решить проблему, а помочь ребёнку в его переживаниях, поддержать его чувства, научить жить с этими чувствами, переносить их. В процессе переживания и поддержки человек учится тому, как быть собою.

Хотя, конечно, бывают и такие ситуации, когда необходимо принимать срочные меры. Например, мальчик пришёл с уроков избитым. Понятно, что нужно идти в школу и решать проблему. Но и здесь сначала стоит поддержать сына в его чувствах, помочь ему самому в них разобраться и справиться с ними. Попробуйте поговорить с ребёнком так, чтобы он понял, в чём смысл его страдания. Может, драка была на глазах у девочки, которая ему небезразлична? Или рухнул его статус в глазах дворовых друзей? Или он теперь будет бояться ходить по этой улице? Поговорите с ним. Рано или поздно он сам «выговорит» смысл своих переживаний.

К сожалению, большинство родителей делать этого не умеют. Они не обучены тому, как разговаривать с детьми, поддерживать их. Они указывают и поучают, а подростки не переносят патернализма.

Дыра в душе

— Если вернуться к теме наркотиков, всем известно, как они вредны и опасны, как уродуют психику человека. Почему не срабатывает инстинкт самосохранения?

— К сожалению, представление о том, что стоит нарисовать «ужастик» пострашнее — и подростки тут же избавятся от этого соблазна, очень распространено. Оно, конечно, ошибочно — практика запугивания действенна лишь по отношению к очень маленьким детям, а позже даёт обратный эффект. Но главное — оно крайне вредно, потому что, могу вас заверить, большинство наркоманов стали таковыми именно потому, что это ужасно.

Допустим, первый раз ребёнок принял дозу из любопытства. Любопытство — естественное качество, удовлетворение его — здоровая потребность. Но со временем приятные эмоции, связанные с удовлетворением любопытства, начинают осложняться: на это уходит слишком много денег, чего подросток не планировал, нарушаются отношения с близкими, ухудшается самочувствие, исчезает, например, обычная утренняя бодрость, замедляется реакция. Человек с нормальной психикой немедленно на это отреагирует: сопоставит удовольствие и сопровождающие его неприятности. Как правило, плюсов от удовольствия меньше, чем минусов от последствий, и здоровый ребёнок — с развитым «я» — отказывается от наркотиков.

Другой исход — когда подросток понимает: цена удовольствия очень высока, но продолжает её платить. Вот это уже зависимость, тип расстройства психического здоровья. Есть у некоторых людей такая особенность: если его обидели, он сделает себе ещё больнее, если он чего-то не получил, он накажет себя. Называется эта особенность саморазрушающее поведение.

Жизненные трудности бывают у всех, тревога посещает каждого. Но только здоровый человек, когда ему плохо, начинает больше о себе заботиться, вспоминает свои цели, намерения, собственные достоинства и удачи. У здоровых людей включается инстинкт самосохранения. А люди с саморазрушающим поведением бессознательно стараются ещё сильнее себе навредить, поступают по принципу «и пусть мне будет хуже». Вплоть до крайнего варианта — суицида. Если у человека есть хоть небольшая склонность к саморазрушающему поведению, всякая информация о том, что есть плохо, лишь подтолкнёт его к этому негативу — сразу же, как только он почувствует себя обделённым.

Как попало объяснять детям, насколько наркотики страшны и вредны, — не только бесполезно, но даже опасно. Это и так понятно тем, кто от них далёк. Зависимых же, наоборот, притягивает всё, чем можно сделать себе больнее, страшнее, хуже. И чем ярче и доходчивее вы донесёте наркоману, какой вред он себе причиняет, тем успешнее, может быть, сведёте его в могилу. Чем чаще вы станете повторять, какой он слабак и ничтожество, тем сильнее он будет себя ненавидеть, следовательно, скорее себя разрушит.

Здоровый подросток, повторяю, рискнёт и бросит, как только это начнёт вредить его планам, его целостности. Зависимый — увязнет. Из-за того, что уже давно несёт в себе главную причину наркомании — склонность к саморазрушающему поведению. Вот почему таких детей нужно всеми силами удерживать, оберегать от первого знакомства с наркотиками. Слишком быстро они понимают, кто их лучший помощник в стремлении свести счёты с жизнью.

— Как возникает склонность к саморазрушающему поведению?

— В начале этого пути — пустота. Природа же, как известно, пустоты не терпит.

Всех людей мира можно разделить на две группы: первая, немногочисленная, — те, кого в детстве научили любить себя, и вторая — те, кому с этим не повезло.

Я говорю сейчас не про эгоизм, не про любовь к своему телу. Здесь у многих всё в порядке. Мы с большим успехом заботимся с себе «внешнем», материальном: забираемся в ванну с пеной, ходим в спортзал, покупаем красивую одежду, делаем карьеру. А вот о душевном своём комфорте мы заботимся гораздо меньше. А то и не знаем, что это такое. Вы же не назовёте эгоисткой мать Терезу. Между тем она, на мой взгляд, — образец любви к себе. Однажды она сказала: «Смысл моей жизни — как можно большему числу людей уделить внимание и успокоить».

Я говорю о способности любить себя как душу, проявлять заботу о себе — том единственном, уникальном, особенном — о своей соби.

Люди, умеющие любить себя, заботиться о своей соби, считают: «Моё благополучие, моя способность настраивать себя, моя уравновешенность, моё желание жить заключены во мне». И это, как энергетический заряд, передаётся детям. Другие же уверены: «Моё счастье, моё успокоение, удовлетворённость находятся вовне — в ком-то или чём-то другом (в муже, жене, в детях, в деньгах, в карьере — какая разница, от чего зависеть), и без этого я жить не могу». Без этого у них внутри пустота, дыра.

Такие люди — с дырой в душе — и являются зависимыми. Они боятся остаться наедине со своими печалями, со своим внутренним миром, которого нет. Поэтому и нужны внешние опоры. Они никогда не смогут остановиться на достигнутом (денег никогда не бывает достаточно), не почувствуют удовлетворения (всегда находится кто-то, стоящий выше на карьерной лестнице). Внутренняя пустота заставляет женщину изводить мужа вопросами: «Ты меня любишь? Ну скажи ещё раз. Нет, ты меня не любишь — ты уже полчаса мне этого не говорил».

Неудовлетворённость от предмета зависимости (которая, повторюсь, никогда не будет достигнута) или утрата его — и толкают человека к саморазрушающему поведению. Он как бы говорит самому себе: «Вот если у меня будет много денег (любовниц, должность начальника отдела, фигура, как у супермодели…), тогда я буду счастлив, буду любить жизнь. А если нет, то я злюсь на себя, разрушаю себя (мигренью, дерматитом, неврозом…). И закончу тем, что просто-напросто захочу уничтожить себя как носителя неблагополучия, потому что так существовать на свете невыносимо».

— Итак, повторим: к зависимостям человека склоняет внутренняя пустота — дыра в душе, неумение правильно любить себя и находить в себе опору в жизни, неспособность заботиться о своей соби. Но как возникает эта внутренняя пустота? И главное — как избежать её возникновения?

— Представьте четырёхлетнего карапуза, который обнаружил во дворе огромную грязную лужу. Разумеется, ему немедленно захочется перейти её по перекинутой узкой и шаткой доске. Как ведут себя в таких ситуациях родители? Одна мама поддержит малыша: «Будь внимателен, у тебя всё получится, иди ровнее… Так, хорошо, а теперь быстрее». И вот он уже на противоположной стороне. А другая мама закричит: «Ты куда пошёл?! Я же тебе не разрешила! Упадёшь, испачкаешься, промокнешь!» Если малыш оступается, он слышит: «Ну вот, я же говорила! Придём домой, ты у меня получишь». Такой ребёнок будет пытаться адаптироваться, приспособиться к настроению и чувствам матери, вместо того чтобы сосредоточиться на своих собственных потребностях и чувствах.

Каждый человек проходит в своём развитии сложный эволюционный путь — процесс отдаления от матери. Сначала ребёнок находится в прямом смысле внутри неё. Затем — неразлучно рядом. Потом мама начинает потихоньку отодвигаться. Её символически заменяет плюшевый медвежонок, прижимаясь к которому ребёнок находит успокоение, как когда-то в объятиях матери. К тому времени, когда приходит пора идти в школу, для большинства детей мама находится уже не рядом с ними, а как бы внутри.

Таким образом, каждый человек с детства несёт в себе либо маму (умную, волевую, с богатым внутренним миром, которая верит в него, поддерживает и успокаивает в трудной, кризисной ситуации, но при этом умеет быть строгой, решительной, позволяет экспериментировать, но никогда не потакает прихотям, упрямству, способна запретить и остановить у края действительно непроходимой ямы), либо пустоту вместо мамы (и вечную потребность чем-то её заполнить — капризами, бесконечными просьбами «купи!», телевизором, сникерсами и так далее).

В определённой жизненной ситуации эта душевная пустота становится нестерпимой и настойчиво требует заполнения. Зависимая личность начинает лихорадочно искать хоть какой-то объект, к чему бы «приклеиться», чтобы «это» тебя любило, заполняло, создавало ощущение удовлетворённости, вплоть до полного блаженства. Наркотики и алкоголь подходят к этой роли лучше всего.

— Почему именно они? И от чего зависит: наркотики или алкоголь, а если именно наркотики, то какие именно? О чём может рассказать этот выбор?

— О многом. Известно, что эстонцы, например, в основном используют психостимуляторы. С точки зрения протестантской этики, Бог тебя любит, если ты благополучен. Значит, чтобы убедить окружающих, а главное — себя в том, что меня любит Бог, я должен показать всем, что у меня всё окей. Стимуляторы дают такую возможность: человек получает внутреннее ощущение успешности, перспективности, уверенности в том, что я все могу, мои планы сбудутся.

Русские наркоманы в большинстве сидят на опийных средствах, препаратах из мака. Вспомните, как много в русском языке поговорок о душе. У русского человека душа обязательно либо нараспашку, либо в ней кошки скребут, либо она вообще — потёмки. А под воздействием опия она ликует. Человеку хочется объять весь мир, он испытывает неописуемую радость от того, что и он-то такой хороший, и мир-то вокруг хороший, и люди-то вокруг такие замечательные, и вообще «как я вас всех люблю, хоть вы и мерзавцы».

— Значит, люди становятся наркоманами ещё и потому, что не могут принять себя такими, какие они есть? Нужна некая «коррекция»?

— Да. Главная причина — в невыносимости груза самого себя, в нестерпимом чувстве вины за то, что «я — такой». Наркотик — лучшее лекарство от этого, поскольку он даёт ощущение «я — хороший». Физиологическая зависимость, тяга и ломки наступают позже, сначала подросток попадает в психологическую зависимость от наркотика или алкоголя. А попадись ему на жизненном пути тоталитарная религиозная секта — станет сектантом. Иначе и быть не может, потому что этот человек уже устроен, как зависимая личность.

Если родители научили ребёнка выносить себя в качестве самого себя, принимать и любить себя таким, каков ты есть, заботиться о себе и потому ответственно к себе относиться, восстанавливать своё душевное состояние в ситуации, когда тебе причинили боль, используя для самонормализации внутренние резервы, а не искать внешние успокоители, — ему не грозит опасность «приклеиться» к наркотикам или к любой другой зависимости. Если в ребёнка изначально заложена установка на любовь к себе такому, какой он есть — неидеальному, переживающему, страдающему, зачастую нездоровому, — только тогда знание о том, что «это плохо», удержит его от проступка.

— Да, в жизни это обычно бывает совсем не так...

— Именно. Вот, например, записываются ко мне на приём родители, жалуются, что в школе их сыну постоянно делают замечания: на уроках невнимателен, непрерывно вертится, не может минуты сидеть спокойно. И спрашивают: как заставить сына вести себя хорошо?

Начинаешь им объяснять, что их ребёнок болен. Его заболевание называется гиперактивный синдром с нарушением внимания. В мире оно считается одним из самых сложных, поскольку процессы, при нём происходящие, затрагивают глубокие пласты сознания. Ребёнок просто не в состоянии долго удерживать внимание на одном объекте, и никакими требованиями, никакой руганью тут не поможешь.

Тебя слушают-слушают, а потом говорят: «Нет, это не про нашего сына. Потому что, если его как следует заставить, он всё прекрасно выполняет и со всем справляется».

Да потому и справляется, что рядом сидит строгий папа. У ребёнка нарушена произвольность, у него паралич собственной воли. Её у него просто нет. И пока папа сидит рядом, сын учит уроки папиной силой воли, папиным произволом. И он выучит и даже получит хорошую отметку, но собственной воли у него как не было, так и нет.

А в школе контролировать его некому. Он вертится — его наказывают. Он плачет и клянётся: честное слово, буду вести себя хорошо. Но через минуту опять вертится. Потому что не владеет собой, сам себе не хозяин. Его снова наказывают… Рано или поздно эта непроизвольная личность придёт к выводу: как же я себя ненавижу, как мне тяжело выносить самого себя, такого, который ведь давал честное слово, обещал, а на самом деле не в состоянии с собой справиться и держать себя под контролем.

Таким, безвольным ребятам нужно постоянно показывать, что их любят, убеждать их в этом. А их чаще ругают, упрекают, унижают, внушая тем самым, что таких, как они, просто не за что любить. И ребёнок начинает не принимать себя такого.

Окончательно разочаровавшись в себе, он однажды «из любопытства» пробует наркотик (или, например, «случайно» попадает в секту) — и вдруг узнаёт: я же хороший, у меня же всё получится, оказывается, в этом мире и я могу существовать удовлетворённым. Впервые за свои 13–15 лет он делает потрясающее открытие: что значит «хорошо на душе». И как это прекрасно — любить себя и других.

А тут ещё образованные взрослые услужливо подсовывают ему красочную информацию, как ужасно употреблять травку и к каким катастрофическим последствиям это может привести. Дальнейший ход событий известен…

— Значит, детям нельзя давать устрашающую информацию о наркотиках?

— Можно. Но только — идеально здоровым. Тем, кто купается в родительской любви, кто к 5–6 годам уже прекрасно владеет собой и в состоянии сделать свой собственный, вполне ответственный волевой выбор на основе сложившейся произвольности. Этим детям непременно надо объяснять, чем чреват наркотик, чтобы они поняли: это не входит в их жизненные планы.

Но… Много ли вы знаете таких детей? И таких семей?

Вероника Маанди

P. S. «Создать свою собь»… Узнать, принять и полюбить себя таким (такой), какой (какая) ты есть... У меня это тоже долго не получалось. Но оказывается, «зов бытия» звучал во мне всегда. Нужно было только осознать, что мы слышим его даже тогда, когда думаем, что ничего не слышим.